старики — Дорогие россияне

Бабя Надя

Бабе Наде на днях исполнилось 94 года. В голове это плохо укладывается, конечно.

За девять дней до ее рождения Клайд Томбо открыл Плутон. Бабушка — ровесница Плутона! Вскоре после этого Махатма Ганди начал свой Соляной поход, в Голливуде ввели цензурный «кодекс Хейса» и открылся Турксиб.

Летом 1930 года прошел первый чемпионат мира по футболу, осенью Хайле Селассие стал императором Эфиопии, а в Шеффилде впервые использовали пенициллин для лечения инфекции.

В конце концов, баба Надя на тринадцать лет старше Джо Байдена, хотя, казалось бы, старше него никого быть не может.

Бабушка почти догнала главного долгожителя в семье, прапрадеда Илью, который умер в 1945 году, когда ему было сто с лишним лет. Если я решу повторить рекорд бабы Нади, то вам придется терпеть меня до 2078 года. Не уверен, что вы справитесь с этим.

Дед

Сегодня этому красавцу в шляпе исполнилось бы 87 лет. Кажется, что я провел с дедом большую часть детства: мы ездили на пасеку, рыбачили, я что-то выстругивал под его чутким руководством, а он на моих глазах собирал машины из какого-то хлама. Благодаря деду я в общих чертах знаю, как стричь овец — и отработал этот навык во время пандемии, когда подстриг себя налысо ножницами без единого пореза. У нас было много странных приключений, например, когда мне пришлось забраться в багажник «Волги» через салон, потому что заклинило замок. Спасибо, дед, после такого я никогда не буду страдать клаустрофобией.

Дед умер в 2006 году и более-менее понятно, что именно тогда мир полетел в тартарары. Вспомните свою жизнь до 2006 года и посмотрите вокруг сейчас, и вы убедитесь, что при дедушке было лучше. Я бы многое хотел обсудить с ним теперь, но еще больше хотел бы просто молча съездить на пасеку.

Удивительно, но в этом году я нашел человека, который восполнил дефицит общения с дедом. Я никогда его не видел и не разговаривал с ним, но в его произведениях отчетливо слышу дедушкин голос. Уэнделл Берри, американский фермер, поэт и прозаик, почти ровесник деда, всего на год его старше, но до сих пор жив и продолжает работать. Несмотря на совершенно разный жизненный опыт, они кажутся мне очень похожими: тот же интерес к жизни и людям, любовь к простым инструментам, уважение к природе. Книжки Берри помогают мне справиться со стрессом войны и эмиграции, выполняя, по сути, функции деда, который всегда выслушает и поможет советом. Было бы, конечно, интересно их познакомить.

Дед и мрамор

Дед мой однажды раздобыл где-то несколько центнеров мраморных обрезков. Ну, то есть, как раздобыл: стащил в карьере то, что осталось после заготовок камня для строительства новосибирского метро. Забрал, можно сказать, то, что плохо лежало.

Этим сокровищем — а для семилетнего меня мраморные обрезки выглядели именно что драгоценным кладом — он аккуратно выложил двор у своего дома. Так в Черепаново появился первый и, видимо, последний двор с мраморным полом.

Мраморный пол придавал особый шик любой деятельности деда. Думаю, он чувствовал себя римлянином, не меньше, каждый раз, когда лежал на этом полу, ремонтируя разваливающуюся на глазах древнюю «Шкоду». Она, кстати, была первой и на долгие годы последней иномаркой в Черепаново.

В начале шестидесятых дед где-то раздобыл кузов списанной скорой помощи — ну, то есть, как раздобыл: стащил наверняка, хотя по семейной легенде это был честный обмен. Якобы дед выменял «Шкоду» на старый мотоцикл «Урал» с коляской. Бабушка тогда решила, что дед сбрендил, махнув не глядя нормальный еще мотоцикл на ржавое корыто, которое и ездить-то не могло. Но для деда это была сделка века. Еще бы, ведь «Уралом» в Черепаново никого удивить было нельзя, а вот чехословацкая «Шкода» с белым кузовом могла стать — и в конце-концов стала — ценным активом. Он тщательно ее восстановил и эта трофейная в некотором смысле иномарка радовала всех окрестных мальчишек следующие двадцать лет. А сколько навоза можно было перевезти во вместительном багажнике!

Когда скорбный путь «Шкоды» подошел к концу и никакие заплатки уже не помогали, дед ее разобрал все на том же мраморном полу и превратил шкодные запчасти в более-менее новую «Волгу». Лучше бы купил машину на рынке как все нормальные люди, сказала тогда бабушка, но переубедить деда никто никогда не мог.

Тот старый дом, кстати, дед потом обменял на двухэтажный кирпичный коттедж, но мраморный пол во дворе, по слухам, сохраняется до сих пор как артефакт давно минувшей цивилизации.

Back in the USSR

Кажется, что все американцы либо уже побывали в России, либо вот-вот туда отправятся.

Два древних деда в табачной лавке в Джорджтауне прохрипели, услышав наши акценты, что были в России — один десять лет назад, другой в шестидесятые. Воображение рисует разные сценарии того, как американец из Джорджтауна мог оказаться в Советском Союзе пятьдесят лет назад, надеюсь, что верный все-таки не тот, что приходит в голову первым.

Три девушки в лифте отеля на Уошингтон-Серкл, подслушав наш разговор о творчестве ансамбля «Пошлая Молли», сообщили по-русски, что улетают завтра в Санкт-Петербург на двухмесячную стажировку. Они были в купальниках, поэтому я не смог выяснить подробности стажировки — неловко себя чувствую в компании девушек в купальниках.

Водитель «Убера» с непроизносимым именем родился в Нидерландах, а его предки, как я понимаю, были выходцами из Вест-Индии. Последние двадцать лет он живет в Вашингтоне и работает охранником в местном выставочном центре, но до этого жизнь его изрядно помотала. Разумеется, он тоже побывал в Москве, где, кстати, живет его кузен с семьей. Еще он был в Румынии и Молдавии, Венгрии и Хорватии — то есть, более-менее везде в восточной Европе. Как так получилось, спрашиваю. Так я же военным был, отвечает мой вестиндский здоровяк: «А хотите я свой микс включу, я же еще диджеем работаю». Пришлось исполнить с ним дуэтом песню Gangsta’s Paradise, надеюсь, вы никогда не увидите эту запись.

Ираклий

Ираклий знает только два слова по-английски: «хеллоу» и «ноу». У него нет обратного билета. «Если не понравится в Лондоне, улечу через три дня, если понравится — через семь», говорит он. Но у Ираклия есть козырь в рукаве — греческое гражданство. Второе гражданство, как он постоянно напоминает: «Я гражданин России, но с греческим паспортом». Греческого загранпаспорта, впрочем, у Ираклия нет — его срок давно истек — зато есть российский загран и греческий айди. Я предложил Ираклию перевести его диалог с офицером, в основном, чтобы посмотреть, как его пропустят через границу с таким набором вводных, а в результате узнал в подробностях невероятную историю его семьи.

Ираклий — грек, хотя родился в Тбилиси, а последние 17 лет живет на российском Кавказе. Его предки перебрались в Российскую империю в 1824 году, сбежав от османов. После пересечения границы им дали пять рублей золотом на обустройство и новую фамилию: Милодонисы стали Миловидовыми. Мнения самих предков при этом не спрашивали: просто поменяли фамилию и всё. Семья полтора века поддерживала свои традиции: деды Ираклия говорили на понтийском языке, сам он его немного знает, но на современном греческом уже не говорит, только что-то понимает.

Ираклий с детства привык к отсутствию границ: «Мы говорили, что едем «в Харьков», а не «на Украину». В Харькове он учился, а в начале 2000-х перебрался в Россию, где построил небольшой мукомольный завод. Перед этим он успел получить греческое гражданство: говорит, что тянул до последнего и занялся этим только через несколько лет после всех родственников и знакомых. Греческие чиновники тогда решили все формальности за пару дней, в процессе поменяв фамилию Ираклия с Миловидова на Милодониса. Есть что-то общее у клерков Российской империи и современной Греции.

Эта чехарда с фамилиями задержала нас на границе минут на двадцать: британский пограничник долго не мог понять, почему в греческом удостоверении и российском паспорте указаны разные фамилии. В конце концов мой дар убеждения и доверительное лицо Ираклия перевесили сомнения офицера: мы оказались в Англии, обменялись телефонами и разошлись по своим делам.

Кончита

Познакомились сегодня с Кончитой. Кончите восемьдесят четыре года и по вечерам она сидит на скамейке напротив ресторана, где работает, кажется, вся ее семья. Ресторан называется «У Сальваторе», а сам Сальваторе то ли сын, то ли зять Кончиты. Не знаю, зачем старушка наблюдает за трудами своих многочисленных родственников: возможно, она их контролирует, а может приносит им удачу.

Ресторан, кстати, отличный, обязательно загляните туда, когда будете в Трапани. Особенно Сальваторе удаются мидии, он вытворяет с ними совершенно невероятные вещи: я, например, съел что-то около трех килограммов. Ну, или не три, но, по крайней мере, удовольствия получил много.

И, да, если встретите Кончиту, передавайте ей привет.

Баба Рая

Бабушка у меня мировая. Из её невероятных историй можно составить книгу и лучше сразу готовиться к двухтомнику. Не исключено, что моя страсть к сочинительству досталась от именно бабы Раи.

Через полгода после рождения бабушки наша семья впервые попала на страницы прессы. В сентябре 1941 года районная газета опубликовала проникновенную речь её отца на колхозном собрании. Всё для фронта, всё для победы, сказал предпенсионного возраста мужик и вскоре сам отправился бить фашистов. На войне он дошёл до Вены, пропитавшись, вспоминает бабушка, по пути европейскими ценностями. Вернувшись после победы в родную деревню, он сразу начал внедрять цивильные порядки. В глухом сибирском селе в конце пятидесятых он заставлял дочерей носить брюки и коротко стричься. Был, то есть, трендсеттером, если не сказать — стилягой.

Когда Рая подросла, в её жизни начали происходить совсем уж голливудские истории. Однажды зимой она вышла с работы в метель. Не принято было тогда выходить в метель, но юную Раю это не остановило — она всегда верила в свои силы. Поход едва не закончился трагедией. Очень скоро Рая заблудилась, начала кружить по пояс в снегу. Вот и смерть моя пришла, думала она, а я ведь даже не пожила толком. Но вместо смерти девушку догнал Толька, младший брат её, как сказали бы сегодня, бойфренда и будущего супруга Юры. Он вытащил Раю и пурги и отвёл домой. Оказалось, она бродила кругами в ста метрах от двора.

Вскоре Рая и Юра решили пожениться и тут опять традициям не было места. Жених взял паспорт невесты и через пару дней довольный вернул его со штампом: знакомый председатель сельсовета совершил обряд в отсутствие виновницы торжества.

Бабушкой Рая стала чрезвычайно рано — в сорок два. Была она тогда всего на десять лет старше меня сегодняшнего. Готов ли я сейчас к внукам? Чрезвычайно сомневаюсь. Но бабушка справилась с внезапной ношей с честью. Недаром она всегда верила в свои силы. Баба Рая и деда Юра меня, по сути, и воспитывали в середине лихих восьмидесятых. Они были для меня ролевыми моделями. Деду я пытался подражать, бабушкой восхищался. Самым, конечно, невероятным для юного лентяя был её ежедневный ритуал: каждое утро бабушка делала зарядку. Она и сейчас начинает день с зарядки, а ещё поёт в хоре, и это уже не говоря о хлопотах по поддержанию порядка в двухэтажном деревенском доме.

Хотел бы я в семьдесят пять делать зарядку по утрам, но в тридцать два даже выбраться из-под одеяла порой не просто. Надо, пожалуй, как когда-то в детстве брать пример с бабушки и начать верить в свои силы.

Давай поженимся

Насте Парфеновой.

«Давай поженимся!» — сказал мой дедушка моей бабушке пятьдесят четыре года назад. Тогда, конечно, он еще не был моим дедушкой, а она не была бабушкой — я появился на свет парой десятилетий позже. Так что будем использовать имена, которыми они сами называли тогда друг друга.

«Давай поженимся!» — предложил Юра своей подруге Рае. Юре — двадцать пять, Рая на шесть лет моложе. Они дружили больше года — пили чай, ходили на танцы и в кино, где ревнивый Юра выкупал билеты на соседние места, чтобы другие парни не садились рядом с его любимой. Рая работала в райцентре, Юра жил в деревушке в восемнадцати километрах от нее и регулярно приезжал в гости на служебной «Победе». Начальник Раи однажды сказал ей, что сжигающий такими темпами государственный бензин ухажер рано или поздно разорит родной район.

Юра, трудившийся шофером в сельсовете, был серьезным молодым человеком — обещаний зря не давал и слово держал. И он твердо решил жениться на Рае. Юная Рая не думала пока о семье, но ухаживания взрослого и красивого парня ей, конечно, льстили.

Юрку в районе знали как сына Горицына — фельдшера, который больше двадцати лет лечил жителей окрестных сел от всех болезней, включая душевные травмы. Старший Горицын погиб на фронте в 1942 году. Уважение к нему со стороны земляков перешло по наследству к детям, так что все считали, что Рае с Юрой повезло.

Когда в октябре тысяча девятьсот шестидесятого года Юра предложил подруге пожениться, она не сразу нашлась, что ответить. Отказать — значит обидеть, да и Юрка ей, в общем, нравился. Но выйти за него, уйти из дома старшей сестры и жить с мужем… Взрослая жизнь пугала. Отведя взгляд в сторону, Рая наконец ответила, что против свадьбы она ничего не имеет и согласилась бы на Юркино предложение, но вот ЗАГС ей не нравится.

— Не хочу в ЗАГС, стесняюсь, — сказала девушка. — Вот если бы можно было без него… — Ей казалось, что таким ответом она охладит пыл жениха и отложит решение сложного вопроса на некоторое время.

— Давай паспорт! — потребовал он. — Отвезу в сельсовет, Петька нас распишет. — Петька был лучшим другом Юры и по совместительству председателем сельсовета.

Шутки и озорство Горицына были всем известны, и Рая торжественно вручила парню свой паспорт. В конце концов, даже интересно, что он придумает в этот раз.

Прошло несколько дней. Сердечко Раи покалывало — а вдруг!.. Юра, конечно, тот еще шутник, но кто его знает…

В следующую субботу Рая не пошла на танцы — предчувствие заставило остаться дома. Интуиция не подвела — вечером Юра приехал к ней в гости на служебной «Победе». Остановил машину у крыльца, зашел в дом.

Рая впервые увидела друга в костюме и туфлях — своих у него точно не было, значит взял у кого-то из друзей. Сердечко ее уже не покалывало, а отчаянно колотилось.

— Вот! — сказал Юра, протягивая два паспорта и свидетельство о браке, подписанное председателем сельсовета.

Рая села на диван. Юра присел рядом.

Так поженились дедушка и бабушка.

Иллюстрация: Алексей Бархатов.

Черное на белом

Я встречал его несколько раз во дворе.

Сухой старик с густыми, еще седыми, волосами и щегольской прической в черной инвалидной коляске появлялся на улице редко, но старался проводить там как можно больше времени. Белая кепка с пластиковым козырьком во время дождя, темные очки в нелепой роговой оправе в солнечные дни — казалось, у деда есть решение на случай любой погоды.

Он подолгу смотрел на небо (его определенно занимали оставляющие белые следы в облаках самолеты), изредка улыбался проходящим мимо девушкам (которые, конечно, не замечали дедушку) и хмурился, когда видел малолетних придурков, пьющих пиво или энергетик у подъезда.

Старик сам ездил на своей коляске по дорожкам мимо мусорных баков и детской площадки, но подняться по лестнице до лифта не мог. Сначала его относил туда сын — такой же сухой и седой. Потом сын куда-то исчез и деду стали помогать соседи. Старик выбирался на улицу все реже.

Сегодня кто-то оставил его черную инвалидную коляску в белоснежном сугробе у мусорных баков.

Таксист

— Куда едем? Ну, да вокзала домчим за десять минут. Ты откуда сам? О, я работал в Новосибирске. А в Красноярске по делам?

Да, я знаю про этот молодежный форум, вожу участников до пристани и обратно. Лекцию, говоришь, читал? Интересно. А девчонки-то там были? Все в коротких шортиках? Сексуальные! А ко мне всё мужики подсаживаются, не везет что-то. Вчера вез двух ваших москвичей, очень плохо им было. Пили, видать, всю ночь. Они рассказывали, что лагерь этот — каникулы по сравнению с «Селигером». Там, говорят, на зарядку выгоняют, пить запрещают — как в армии. У нас-то с этим попроще.

Академгородок ваш зачах уже, как здешний, или держится пока?.. Это хорошо, что не все ученые разбежались. Мы вот все просрали. Институт биофизики наш совсем загибается, никого там не осталось, считай. Я сам университет заканчивал, наукой занимался и многих знаю.

В восьмидесятые работал на космической программе. А друг мой, компьютерщик, инженер, снимает теперь комнатку в своем институте, который давным-давно только арендой и занимается, и там с паяльником сидит, технику чинит. И зарабатывает, представь, нормально… Так-то все у нас нормально.

Как с погодой в Новосибирске? У нас тоже все в дыму было, только-только рассеялся. Я за баранкой ведь подрабатываю, а работаю так-то в МЧС, недавно как раз с пожаров вернулся. Слышал, как в Тыве восемь парашютистов сгорели? Их десантом сбрасывали с техникой, чтобы на земле тушили, они выпрыгнули, приземлиться не успели, как их стеной огня накрыло. Ужас, конечно. Хоронили в закрытых гробах. Или вот еще случай был. Двое умельцев, одному пятьдесят лет, второй — шофер, остановились в поле, чтобы траву жечь, канистру достали, а жара ведь под сорок, там пары вспыхнули — и канистра эта, ты меня извини, звезданулась. Тот, что постарше, погиб, а шофер — в больнице с ожогами. Пожары сейчас везде, в России лес горит, в Америке. Только в Африке не горит.

Почему не получается тушить? Вот ты правильно сказал — нет технических решений. Не умеем еще со стихией бороться. Пена, вертолеты — это же крохи, когда тайга горит.

Хачиков у вас тоже много? Ну да, их теперь везде много. Все, приехали. Сто пятьдесят. А помельче нет? Ну давай тогда без денег, бесплатно тебя довез. Ты парень хороший, береги себя.

Иллюстрация: Алексей Бархатов.