Back in the USSR

Кажется, что все американцы либо уже побывали в России, либо вот-вот туда отправятся.

Два древних деда в табачной лавке в Джорджтауне прохрипели, услышав наши акценты, что были в России — один десять лет назад, другой в шестидесятые. Воображение рисует разные сценарии того, как американец из Джорджтауна мог оказаться в Советском Союзе пятьдесят лет назад, надеюсь, что верный все-таки не тот, что приходит в голову первым.

Три девушки в лифте отеля на Уошингтон-Серкл, подслушав наш разговор о творчестве ансамбля «Пошлая Молли», сообщили по-русски, что улетают завтра в Санкт-Петербург на двухмесячную стажировку. Они были в купальниках, поэтому я не смог выяснить подробности стажировки — неловко себя чувствую в компании девушек в купальниках.

Водитель «Убера» с непроизносимым именем родился в Нидерландах, а его предки, как я понимаю, были выходцами из Вест-Индии. Последние двадцать лет он живет в Вашингтоне и работает охранником в местном выставочном центре, но до этого жизнь его изрядно помотала. Разумеется, он тоже побывал в Москве, где, кстати, живет его кузен с семьей. Еще он был в Румынии и Молдавии, Венгрии и Хорватии — то есть, более-менее везде в восточной Европе. Как так получилось, спрашиваю. Так я же военным был, отвечает мой вестиндский здоровяк: «А хотите я свой микс включу, я же еще диджеем работаю». Пришлось исполнить с ним дуэтом песню Gangsta’s Paradise, надеюсь, вы никогда не увидите эту запись.

Фильмы для взрослых

Две петербуржские подружки за кофе и десертом обсуждают, как водится, личную жизнь: кто с кем, вот она коза, а про этого не слышала.

Одна, более загорелая и с челкой, увлеченно описывает свой недавний бурный роман. Пожалуй, даже слишком бурный, что вызывает некоторое недоверие во взгляде подруги.

Рассказчица замечает скепсис и, не снижая градуса, пытается убедить собеседницу:

— Нет, ну я выдумала все это как будто! Насмотрелась фильмов для взрослых и теперь пересказываю сюжеты!

Облака

print-cloud

В детстве было важное развлечение из разряда тех, что по мере взросления теряют значительную долю очарования: разглядывать облака, находя в них осмысленные фигуры. Вот утка, вот бородатый дед, а там проплыла пожарная машина. Облака двигались по небу, их форма менялась; следить за ними можно было бесконечно долго. Меня обычно хватало минут на сорок.

Больше двадцати лет назад, когда мне было лет семь или восемь, в деревне у бабушки с дедушкой я завел двух подружек. Их звали Наташа и, вероятно, Даша, им было по пятнадцать лет — и они, если я помню все верно, были очень красивыми. Так что правильнее будет сказать, что это не я их завел, а они меня. Не знаю, зачем они проводили с ребенком так много времени, но готов списать это на свое врожденное чувство юмора.

Одно из главных воспоминаний о том прекрасном времени (наравне, конечно, с первым похмельем после дня рождения одной из подружек — мне, напомню, тогда было лет семь): мы втроем лежим на траве во дворе дома Даши или Наташи, читаем вслух журнал «Пионер» и рассматриваем облака.

Я до сих пор помню статью из «Пионера» про Элтона Джона (тогда это имя ни о чем мне не говорило, но розовые очки память зафиксировала), помню запахи (тем летом во дворе высадили мяту, поэтому мятный запах до сих пор напоминает мне о подружках) и разговоры обо всем на свете. И, конечно, облака.

Прошло больше двадцати лет, я много слушал Элтона Джона и еще больше времени провел с разными девушками, но таким сосредоточенным разглядыванием облаков уже не занимался.

Иллюстрация: Алексей Бархатов.

Причины и следствия

— Дождь с градом, да что же это такое! — возмущается потрепанная женщина, спрятавшаяся под козырьком от ливня в компании таких же видавших виды подруг. — Двадцатое мая, е-мое!

— Поэтому сюда всех и ссылали, — уверенно заключила одна из ее спутниц.

— В каком смысле?

— Ну это же не климат, а наказание! Чтобы мерзли, мокли и не думали бунтовать! Это же край каторжан, здесь других нет. У меня по обеим линиям все предки сидели, у Леньки деда сослали, он в Нарыме умер. Плюнь в любого — попадешь во внука ссыльного.

— Поэтому в дерьме и живем, — подытожила самая умудренная жизнью девушка, раскуривая очередную сигарету.

Клубничка

— Ты очень красивая. От тебя у всех мужчин сносит крышу. Ты красивая, как клубничка. Когда я открою свой ресторан, я тебя возьму на работу. Ты лучше всех. Милая, ласковая, добрая. Я бы на тебе женился.

— Вы знаете, я уже замужем, — тихо ответила официантка-клубничка.

— А с мужем я могу разобраться! Меня все в нашем районе боятся. Я мужа — чпок! — и все. У меня разговор короткий!

— Мужа трогать не надо, он хороший — попросила клубничка.

— Ух, какая ты все же. Ух! До завтра! Завтра я вернусь и продолжим, — пробормотал Виталик.

Виталику чуть за 30. У него заплыл глаз и отвисла губа. Виталик — олигофрен. Он очень хочет быть со своей Клубничкой.

53 секунды

Он открыл дверь в кафе, пропустив свою спутницу вперед. Хостесс узнала постоянных клиентов и сразу проводила красивую пару за столик. Он помог ей снять короткую шубку, она грациозно присела на диван, украдкой поправив еще более короткую юбку. Он сел напротив.

Оба улыбнулись. Он что-то сказал, продолжая улыбаться. Пощечина. Она встала и, забрав шубку, пошла ко входу. Хостесс и официантки проводили ее взглядом.

«Что будете заказывать?»

Постоянный клиент

— Вам как обычно? — спросила официантка в пивном баре «Шульц», где всегда играет задорная немецкая музыка. Я молча кивнул, потому что мой традиционный заказ — куриный бульон, салатик и стакан морса — там давно выучили наизусть.

— Лед отдельно принесите, пожалуйста — уточнил я.

Во взгляде официантки читалось восхищение, смешанное с жалостью к сумасшедшему.

— Обычно все просят подогреть морс, а вам нужен со льдом. Вы удивительный человек!

Температура на улице в тот день поднялась до минус тридцати.

***

Странное кафе «Подъезд №5» известно тем, что, во-первых, принадлежит местной швейной фабрике, а во-вторых, цены там, кажется, не менялись со дня открытия лет десять назад.

После непродолжительной пробежки по морозному городу я заглянул туда отужинать. Заказал борщ, салат и стакан морса.

— А что, водочку вы сегодня не будете? — удивилась моя любимая официантка.

Пришлось заказать и водочку.

Хемингуэй

Симпатичная девушка воодушевленно объясняет своему поникшему спутнику после джазового концерта Николь Генри: «Хемингуэй — гораздо более разноплановый писатель, поэтому его ценили при жизни». Спутник осторожно кивнул — кажется, от его оценки творчества Хемингуэя сегодня зависит многое.

Инна или Инга

Молодые учительницы всегда меня любили.

Одна такая свежая выпускница пединститута в пятом классе навсегда привила мне страсть к истории. Мне тогда было лет 12, ну а ей, видимо, в два раза больше.

Она часто подходила ко мне, наклонялась над партой и объясняла материал. Ее звали то ли Инга, то ли Инна, и с тех пор я считаю оба эти имени притягательно-развратными.

То ли Инга, то ли Инна любила свободные блузки, а бюстгалтеры наоборот не любила. Так я понял всю глубину выражения «видно как на ладони».

После девятого класса я сбежал из этой обители порока, потому что Инга-Инна хорошела с каждым годом, а половое созревание уже слишком откровенно мешало мне учиться.

Позже я узнал, что из школы ее уволили. Причину увольнения можно было, в принципе, предсказать еще в пятом классе: то ли Инга, то ли Инна на выпускном вечере своего класса немного выпила и пустилась танцевать стриптиз на глазах довольных выпускников и потрясенных родителей.

Пятнадцать лет

Пятнадцатилетняя девочка обновила «статус» в любимой социальной сети: «Я не знаю что будет дальше, но сейчас у меня идеальные отношения, с достойным человеком».

Неделю спустя она публикует новое сообщение: «Мы расстались, а говорим то телефону днями… Странно, не правда ли?!»

Действительно, странно.