путешествия — Страница 2 — Дорогие россияне

Московские диалоги

Пара юношей в строгих костюмах идут быстрым шагом по улице и живо обсуждают события прошедшего вечера:

— У него единственного был старый айфон, ты представляешь! Ну и мы вчетвером начали его травить. У нас всех пятый, а он до сих пор ходит с «четыре эс». В какой-то момент Макс взял его айфон и опустил в бокал с вином. Такой прикол!

***

Две девушки гуманитарной наружности говорят о высоком:

— И тогда планеты приходят в движение и знаки накладываются друг на друга. Ты остаешься Весами, но приобретаешь черты других знаков. В астрологии есть такие вещи, как наличный и безналичный расчет, как это ни странно. Я ведь училась на историческом, так что все это мне знакомо.

Миссия мессии

Я всегда завидовал людям, у которых есть истории о потрепанной судьбой обуви.

Однажды знакомый бизнес-тренер в середине мастер-класса, посвященного то ли рекламе водки, то ли выращиванию редьки, вдруг разулся, поднял правую туфлю и следующие минут двадцать увлеченно рассказывал о том, как купил эти полуботинки в Шанхае у полуслепого китайца после основательного торга, небольшого скандала, шумного примирения, заверений в вечной дружбе и небольшой скидки. Мораль, к которой подводил бизнес-тренер, заключалась в том, что у любого продукта — будь то водка или редька — должна быть своя история.

С тех пор мне не довелось применить на практике полученные знания, зато я приобрел свою обувь с историей.

Начну, пожалуй, с того, что купленные в мае 2007 года ботинки Ecco оказались совершенным непотребством и порвались уже на четвертый день. Вспоминая недобрым словом всех причастных к их созданию и продаже людей, я начал искать мастерские по ремонту обуви в каждом населенном пункте, куда судьба заносила меня тем жарким месяцем.

Удача улыбнулась в Благовещенске, где на главной улице обнаружилась крохотная мастерская с двумя сапожниками внутри. Сапожников звали Андрей и почему-то Радж, они были братьями, переехавшие в этот благословенный городок из Казахстана в начале лихих восьмидесятых.

Пока Андрей зашивал мой ботинок, я разговорился с Раджем. Он оказался проповедником-любителем и нашел в моем лице благодарного слушателя и собеседника. Оба брата цитировали по памяти Библию, чем изрядно меня поразили. Я прочитал пару своих любимых кусков и позволил себе кое-что прокомментировать, что, в свою очередь, удивило братьев.

В ходе беседы выяснилось, что они считают себя едва ли библейскими персонажами и уверены, что их миссия — распространять слово Господа. На прощание Радж спросил, какая миссия занесла меня на Дальний Восток. Я признался, что приехал, чтобы рассказывать людям о результатах экологического мониторинга зоны влияния Бурейского гидроузла. Радж уважительно покивал, сказал, что это богоугодное дело и отказался брать с меня деньги. Мы обнялись и попрощались. Братья остались чинить ботинки, а я пошел заказывать банкет.

Те коричневые Ecco с аккуратными черными стежками я ношу до сих пор.

Таксист

— Куда едем? Ну, да вокзала домчим за десять минут. Ты откуда сам? О, я работал в Новосибирске. А в Красноярске по делам?

Да, я знаю про этот молодежный форум, вожу участников до пристани и обратно. Лекцию, говоришь, читал? Интересно. А девчонки-то там были? Все в коротких шортиках? Сексуальные! А ко мне всё мужики подсаживаются, не везет что-то. Вчера вез двух ваших москвичей, очень плохо им было. Пили, видать, всю ночь. Они рассказывали, что лагерь этот — каникулы по сравнению с «Селигером». Там, говорят, на зарядку выгоняют, пить запрещают — как в армии. У нас-то с этим попроще.

Академгородок ваш зачах уже, как здешний, или держится пока?.. Это хорошо, что не все ученые разбежались. Мы вот все просрали. Институт биофизики наш совсем загибается, никого там не осталось, считай. Я сам университет заканчивал, наукой занимался и многих знаю.

В восьмидесятые работал на космической программе. А друг мой, компьютерщик, инженер, снимает теперь комнатку в своем институте, который давным-давно только арендой и занимается, и там с паяльником сидит, технику чинит. И зарабатывает, представь, нормально… Так-то все у нас нормально.

Как с погодой в Новосибирске? У нас тоже все в дыму было, только-только рассеялся. Я за баранкой ведь подрабатываю, а работаю так-то в МЧС, недавно как раз с пожаров вернулся. Слышал, как в Тыве восемь парашютистов сгорели? Их десантом сбрасывали с техникой, чтобы на земле тушили, они выпрыгнули, приземлиться не успели, как их стеной огня накрыло. Ужас, конечно. Хоронили в закрытых гробах. Или вот еще случай был. Двое умельцев, одному пятьдесят лет, второй — шофер, остановились в поле, чтобы траву жечь, канистру достали, а жара ведь под сорок, там пары вспыхнули — и канистра эта, ты меня извини, звезданулась. Тот, что постарше, погиб, а шофер — в больнице с ожогами. Пожары сейчас везде, в России лес горит, в Америке. Только в Африке не горит.

Почему не получается тушить? Вот ты правильно сказал — нет технических решений. Не умеем еще со стихией бороться. Пена, вертолеты — это же крохи, когда тайга горит.

Хачиков у вас тоже много? Ну да, их теперь везде много. Все, приехали. Сто пятьдесят. А помельче нет? Ну давай тогда без денег, бесплатно тебя довез. Ты парень хороший, береги себя.

Иллюстрация: Алексей Бархатов.

Кофе с молоком

Знакомые удивляются, когда узнают, что натуральному свежесваренному кофе я предпочитаю растворимую гранулированную бурду. Признаться в любви к растворимому кофе — все равно что сознаться в пристрастии к просмотру отечественных телепередач. Обычная реакция на оба эти заявления — плохо скрываемая смесь жалости и презрения.

Не станешь же объяснять кофейным снобам, что вкус и в первую очередь запах растворимого кофе с молоком — это главное, вероятно, воспоминание о детстве. Как только чашка ненавистного многим напитка оказывается рядом, я сразу переношусь в конец восьмидесятых и обнаруживаю себя в самолете «Аэрофлота», совершающем рейс Новосибирск — Сочи или Новосибирск — Кишинев (с пересадкой в Уфе).

Машина времени приведена в действие, и ничто не остановит поток воспоминаний. Вот я обещаю себе стойко перенести взлет, но уши опять предательски закладывает, и я, кажется, громко плачу. Тут помогла бы барбариска, но она сгрызена еще во время руления на полосе.

Если заглянуть в иллюминатор (а заглянуть туда надо обязательно, иначе зачем вообще было соглашаться на все эти муки со взлетом, посадкой и заложенными ушами), то можно увидеть лоскутное одеяло полей с ниточками дорог, по которым — и это, разумеется, самое важное — ползут игрушечные грузовички. Потом, уже дома, нужно будет непременно разыграть эту сцену на ковре со своими машинками. А здорово было бы, если бы родители купили ковер с раскраской под эти зелено-рыжие поля!

Кажется, я лечу уже целую вечность. Мама, мы скоро приземлимся?.. Лететь еще столько же?.. Я устал и хочу в туалет. Туалет в самолете чем-то напоминает космический корабль. Наверное, Гагарин с Леоновым летали в таких же тесных аппаратах и, как и я, сосредоточенно крутили блестящие рукоятки. Земля, Земля, как слышите меня? Прием!..

Наверное, я мог бы провести в этом космическом туалете весь полет, но в дверь уже настойчиво стучат. Теперь меня занимает один серьезный вопрос: а что происходит с тем, что мы смыли в самолетный унитаз? Вероятно, всё это падает на тайгу или на колхозные поля… Кто-то из взрослых с непроницаемым лицом подтверждает мою теорию. Одной загадкой мироздания становится меньше.

Строгие и красивые стюардессы начинают разносить обед. Курица и даже пряник меня интересуют мало, все внимание приковано к бумажным пакетикам с перцем, солью и пахнущей одеколоном салфеткой. Все это настолько не похоже на встречающееся в земной жизни, что было бы преступлением оставлять такое богатство на борту. Пакетики (вместе с выпрошенными у папы, — двойное сокровище сильнее греет душу) отправляются в мамину сумку.

Проходит несколько минут… и стюардесса с доброй улыбкой ведущей «Спокойной ночи, малыши» приносит ее — чашечку горячего растворимого кофе с молоком… Добавим сахара. Ничего вкуснее в жизни я не пил! Дома мне обычно наливают чай, но в небе свои законы, и я наслаждаюсь этой кофейной свободой.

Двадцать лет спустя я храню верность растворимому кофе, но не могу объяснить друзьям причину своей любви к этому странному сочетанию вкуса и запаха.

Иллюстрация: Алексей Бархатов.

Одесская миниатюра

Холеные супруги в годах заходят в кафе и садятся за столик, не прекращая разговаривать по дорогим мобильным телефонам. Он заметно нервничает, она расслаблена и довольна собой.

Судя по забористому мату, он ведет напряженные переговоры об отгрузке товара в порту. Судя по блуждающей улыбке, она договаривается о встрече с молодым любовником.

«Я скину вам электронную почту и код», — ревет он. «Я буду ждать тебя в нашем кафе», — шепчет она.

Через пару минут оба убирают телефоны.

«Все хорошо, милый?», — мягко спрашивает она. «Конечно, они согласились» — доволен он. — А у тебя?»

«Конечно, он согласился. Выпьем вина?»

Конечно.

Слава и сливы

В Одессе мы поселились в старом доме с зеленым фасадом и эклектичным двором.

Город встретил нас ливнем, штормом и градом — идеальный набор для сухопутных крыс, незнакомых с разгулом стихии. В разгар этого водного апокалипсиса из моря вышел веский мужчина с бронзовым загаром и полной авоськой моллюсков. Он вежливо поинтересовался, как мы себя чувствуем, предложил отведать пойманных им мидий, после чего, расстроившись, кажется, нашим отказом, пошлепал дальше босиком по лужам, побиваемый градинами. Я хочу верить, что это был настоящий одессит, и жалею, что отказался от мидий.

Я мог бы поделиться мидиями с дворовыми котами. Они оккупировали все соседние крыши — на каждой греются по две-три кошки парадоксальных расцветок — и, судя по безразличному выражению упитанных мордочек, я их интересую гораздо меньше, чем они меня. В принципе, это неудивительно — мидий ведь я им так и не принес.

Две очаровательные девушки, одна из них в тельняшке, вторая, судя по всему, без нижнего белья, идут по бульвару и задорно обсуждают свои соски (ударение на втором слоге). Я понимаю, что в Одессе это лучший повод для рефлексии (ударение опять на втором слоге).

Посреди Привоза разгорается нешуточный конфликт: два продавца обсуждают, чьи сливы вкуснее. К дискуссии подключаются все новые и новые участники, кажется, достоинства и недостатки слив (а также родственников искомых продавцов вплоть до седьмого колена) интересуют уже весь рынок. Я вижу, что вкус фруктов — это единственный, пожалуй, достойный спора повод в Одессе.

Больше ста лет назад мой прапрадед вместе с сыновьями собрал нехитрые пожитки, оставил родную деревушку в ста восьмидесяти верстах от Одессы и перебрался в Сибирь, где умер в 1945 году накануне своего ста третьего дня рождения.

Сегодня я сижу на террасе, наблюдаю за жизнью эклектичного двора, пью пиво «Слава країни» и мечтаю сдать обратный билет.

Иллюстрация: Алексей Бархатов.